«Июнь. Сорок первый», – надпись
                             карандашная на обороте.
Юная и красивая,
                             стоишь, смущена немножко, 
Руки на этажерке.
                             Взгляд светел твой, беззаботен,
В нём отголосок эпохи.
                             В платье ты, в босоножках.
Фотоаппарат, деревянный треножник,
                             студия с печным отопленьем,
Пейзаж на стене черноморский,
                             катятся волны игриво,
Пошутит: «Вылетит птичка», –
                             фотограф сейчас с умиленьем,
Нырнув под чёрную тряпку,
                             крышку сняв с объектива.
Действо свершилось. Минута –
                             и вот ты в вечность попала.
По улицам, залитым солнцем,
                             вдоль низких домов опрятных
Домой ли пойдёшь по Бресту,
                             к подруге, а может, к парню,
А зелень уютных улиц
                             всё шепчет про невозвратность.
А может, пойдёшь неспешно
                             по улице, по которой
В недобром 39-м
                             втащилась угрюмой тенью
Новая – красная – эра
                             в остолбеневший город,
Эти края захапав
                             под видом освобожденья. 
Кто же ты, незнакомка,
                             местная иль советка,
Как звали с презреньем женщин
                             с востока сюда прибывавших?
Здесь столько властей сменилось…
                             О, как повлияло это,
Поверь мне, на нас в дальнейшем –
                              на судьбы и мысли наши!
«Июнь. Сорок первый», – надпись
                              карандашная на обороте.
А вдруг двадцать первое нынче,
                              суббота, угадан день мной?..
На краешке самом-самом
                              взгляд светел твой, беззаботен,
А за бугром, за Бугом –
                              последние приготовленья.
В парке гуляют пары,
                              играют оркестры. Лето.
Нет в магазинах соли,
                              хлеба, куда ж деваться?
А на вокзале – давка,
                              раскуплены все билеты,
Вновь эшелон отправлен
                              по спискам на депортацию.
Пахнет в домах керосином,
                              бытом. В театре драмы
Вечером представленье.
                              Маленький дремлет город.
Как крикнуть тебе, что ставят
                              вот уж всем драмам драму,
Что скоро начнётся,
                              неимоверно скоро,
Что меньше суток осталось –
                              как передать, родная,
Из двадцать первого века –
                              звонком или телеграммой
Предупредить??? Да только
                              отсутствует связь такая...
Взгляд светел твой, беззаботен.
                              на краешке самом-самом,
Не думала, не гадала,
                              что кто-то тебе напишет
Из будущего однажды.
                              Первый ли я, не первый?
Милая, неизвестная,
                              ты выживи только, слышишь?..
С надеждою, неизвестный.
Брест. Век двадцать первый.